Виновники своей собственной судьбы.
Наверно для каждого человека, включая категорию незаконопослушных людей, время, проведённое в тюрьме, вне зависимости от срока наказания, нельзя считать счастливым. Но, наиболее несправедливой становится судьба тех людей, у которых родные или близкие попадают в места не столь отдалённые.
В истории нашего отечества есть страница, свидетельствующая о том, что жертвами репрессивной государственной политики, во времена культа личности Сталина И.В., по ложным обвинениям уничтожались «враги народа», а их родственники подвергались уголовному преследованию. В архивных материалах хранятся личные дела заключённых женщин с надписью «арестована по делу мужа». Наверно более конщунсвенную надпись невозможно себе даже представить.
Более страшная участь постигла детей врагов народа: многих из них лишили настоящего имён и фамилий, дали новые и распределили по детским домам. До сих пор нет точных сведений о детях, которых постигла такая страшная судьба, не смотря на проводимую работу общества «Мемориал».
В этой связи, на мой взгляд, абсолютно правомерной является идея бывшего депутата Государственной Думы, миллиардера, предпринимателя Александра Евгеньевича Лебедева о создании общенационального музейно — мемориального комплекса жертвам Гулага. Полагаю, что реализация данного замысла была бы полезна не только с точки зрения восстановления исторической справедливости, но, и с позиции строительства и понимания нашего будущего.
Слава Богу, что все эти страшные события остались в прошлом, да и политических заключённых у нас в стране нет. Правда, в отношении последнего, лично у меня, да и, не только, возникают определённые сомнения. Речь идет о категории экономических преступлений.
Конечно, категория экономических преступлений охватывает достаточно широкий аспект, но я имею в виду рейдерские захваты частной собственности государственными чиновниками. Вполне естественно, что в нынешних социально – правовых реалиях практика рассмотрения данных категорий дел рассматривается в иной плоскости, когда обвиняемым становится собственник конкретного предприятия или бизнеса. При этом, к большому сожалению, приходиться констатировать, что представляемые обвиняемым доказательства рейдерского захвата его бизнеса или собственности, ни на предварительном следствии, а, тем более в процессе судебного разбирательства, вообще не имеют ни малейшей перспективы рассмотрения. Соответственно, в результате невиновный человек направляется к месту отбывания наказания в виде лишения свободы, получая статус осуждённого за уголовное преступление.
Таким образом, по мнению высших руководителей нашей страны, получается, что политических заключенных в нашем отечестве нет. Конечно, с таким мнением, в некоторой части, можно и согласиться, потому, что по политическим мотивам, у нас к уголовной ответственности не привлекают. Это бесспорно, у нас есть другая категория граждан, отбывающая наказания в условиях изоляции от общества, не совершавшая преступлений, но по злой воле «блюстителей закона» оказалась в местах не столь отдалённых.
В этой связи, у меня возникает предложение о необходимости в вести в понятийный аппарат юриспруденции такое понятие как, «лица, незаконно подвергнутые уголовному преследованию». Как мне подставляется, выделение рассматриваемой категории осуждённых в отдельную гуппу вполне правомерно.
Ну, впрочем, мы отвлеклись от темы, давайте вернёмся, что называется, к нашим баранам. Так, если кому – то приходилось сталкиваться с отношениями, связанными с предоставлением краткосрочных или длительных свиданий с лицами, отбывающими наказания в виде лишения свободы, то картина вырисовывается не очень лицеприятная.
Обычно перед зданием администрации, возле комнаты ожиданий, с раннего утра толпится несколько десятков людей, приехавших на свидания к осуждённым. На лицах отпечаток усталости и озабоченности. Раньше всех приезжают лица из числа иногородних, которые приехали прямо с вокзалов с большим количеством сумок и баулов и чемоданов.
Основываясь на своём личном практическом опыте во время практической работы в органах уголовно – исполнительной системы, а также научно – педагогической деятельности, хочу отметить, что самое страшное в этой «картине маслом» видеть ребятишек, приехавших с взрослыми. Проработав ни один десяток лет, в разных должностях исправительных учреждений, я всегда испытывал чувства сожаления и боли за детей, которые, по воле злой судьбы, вынуждены, хоть, и недолго дышать этим «тюремным воздухом».
Говоря о социально – демографических признаках родственников, рассматриваемой категории лиц необходимо сказать, что к осужденным мужчинам на свидания приезжают чаще, чем к женщинам. Такое вполне объяснимо, все — таки, как говорят психологи «социально – психологический статус женщин выше, чем у мужчин. Женщины всегда ставят интересы семьи и детей, выше своих личных».
Поэтому в значительной части в исправительных учреждениях, где отбывают наказания мужчины, основном женщины и дети. Мужчин практически нет, они выполняют вспомогательные функции: водителей и носильщиков, как было отмечено выше, вещей всегда много и они достаточно тяжелые.
По возрастному признаку женщины приезжают молодые, начиная от двадцати и до тридцати лет. Встречаются женщины от тридцати и до пятидесяти лет. Ну и, наконец, встречаются женщин, которым от пятидесяти до семидесяти лет. При этом не обходимо отметить, что приезжающие на свидания родственники, имеют достаточно большой опыт посещения исправительных учреждений.
В период моей профессиональной практики в исправительных учреждениях, мне приходилось общаться с материями и жёнами осуждённых, с которыми я встречался в разных должностях в исправительных колониях общего, а затем строгого режимов.
Конечно, находясь в разных ипостасях, испытываешь другие ощущения при общении с родственниками. Вот, когда работал начальником отряда, то испытывал определённое сочувствие к матерям и жёнам, потому, что в мои обязанности входило чтение писем, которые они писали. Я знал о том, какие они испытывают жизненные трудности и как остро они нуждаются в мужской поддержке. Наибольшую актуальность в поддержке мужской рабочей силы испытывают родственники, проживающие в сельской местности.
Для меня было просто «каторгой» отвечать на вопросы родных о поведении своих родственников в период отбывания наказания. На первый взгляд, можно сказать, что проблемы здесь никакой нет: можно просто сказать, что осужденный ведет себя хорошо, либо плохо. Тем более, согласно методическим предписаниям, начальникам отрядов прилагалось давать родственникам объективную информацию о поведении осужденного в период отбывания наказания, с целью их включения в процесс исправительного воздействия.
Однако никакого исправительного воздействия оказать родственники не могли, а вот обратная реакция срабатывала мгновенно: мало того, что родственники сами получали стресс, от которого не могли оправиться на протяжении продолжительного периода, но и сами осужденные становились более озлобленными, замыкались в себе. Это способствовало потери доверительных отношений с начальниками отрядов или как их любили называть большие чиновники «инженеры человеческих душ».
У меня до сих пор стоит перед глазами мама одного из осужденных, которому тогда было двадцать два года. Молодой коллега, начитавшись приказов распоряжений, указаний и другого рода директивных документов, во всех красках и подробностях рассказал ей о том, что её сын ведет себя не лучшим образом. Он подробно перечислил все нарушения режима отбывания наказания, добавив, что сын находится в группе, так называемых «обиженных». Далее офицер дал подробную консультацию относительно того, какое место занимает данная группа в иерархии «воровской жизни и лагерной этики» и в заключении попросил маму не быть сторонним наблюдателем. Он попросил маму оказывать на положительное воздействие на осужденного вместе с ним.
Последствия такого «воспитательного воздействия» были печальными, вернее сказать трагическими: маму увезла карета скорой медицинской помощи с обширным инфарктом, а сын пытался совершить суицид.
Конечно, данный случай имел место быть еще во времена развитого социализма, когда в задачи общества входило перевоспитание лиц, которые «споткнулись на жизненном пути и попали в места, не столь отдалённые». Но все, что было написано в источниках официальной пропаганды, ни коем образом, ни как не укладывалось в жизненные реалии. «Споткнувшихся» с каждым годом становилось все больше, преступность «молодела», а население за колючей проволокой исчислялось миллионами.
Немало примеров, когда матери видели своих сыновей всего несколько месяцев между «отсидками», а потом опять ездили на свидания. Было большим счастьем, если «зона» находилась не далеко от места проживания. Гораздо хуже и сложнее, если сына направляли «в лесную зону», где все удобства на улице, и труд изнурительный.
Рассуждая о матерях осужденных, я не могу не привести пример, который буквально меня потряс. Так, по воле судьбы, я в середине 90Х годов стал заниматься научно – педагогической работой. Сферой моих научных интересов были общественные адаптационные отношения лиц, освобождённых из мест лишения свободы. Тема мне была достаточно близка, поскольку я знал, как меняется человек, находясь в условиях изоляции от общества.
Во время посещения адаптационного центра для лиц, освобожденных из мест лишения свободы, я встретил своего бывшего подопечного По – ва, который, освободился из исправительного учреждения около месяца назад, и, находясь в центре, пытается устроиться на работу. Он сказал, что принципиально вопрос с его трудоустройством решён: медкомиссия практически пройдена, остался только один врач. Далее, он рассказал, что с такой биографией как у него трудоустроиться очень сложно. За плечами он имел девять судимостей. Ему было 54 года, из которых он более 20 лет провел за колючей проволокой. Из родственников у него никого не осталось, мама умерла полгода назад, не дожив до его освобождения.
После этого мы еще встречались два или три раза, он рассказывал, что на работу он устроился, говорил, что зарплата не очень большая, а через несколько недель ему необходимо покинуть центр, а в общежитие ему переселяться не хотелось, а снять квартиру не было возможности, по причине нехватки денег. При этом в глазах у него присутствовала тоска, и он все время повторял, что после ухода из жизни матери, он ощущал свою ненужность в этом вольном мире.
В разговорах со мной, он, я бы сказал, с радостью вспоминал время, когда он отбывал наказания. Мы знали друга давно: во время того, когда он отбывал наказание в исправительной колонии общего, а затем строгого режимов. При этом он с гордостью говорил, что там ему было легче, потому, что он был нужен как, администрации так, и осуждённым. Если перевести на современный сленг, то он был «решалой», чего он не ощущал на воле.
Казалось — бы, ничего экстраординарного не происходило. Все вкладывалось в предсказуемую социальную модель поведения: человек долгое время находился в условиях изоляции от общества и адаптируемся в условиях свободного человеческого общежития.
Между тем, примерно через месяц, мне стало известно, По – в, он попал под железнодорожный состав. Это произошло в выходной день, он как обычно, вышел погулять по городу, но в назначенное время не вернулся. Его тело обнаружили недалеко от общежития Центра, возле железной дороги.
При вскрытии у него в желудке было обнаружено большое количество алкоголя. При столкновении с железнодорожным составом, он получил сильные травмы, несовместимые с жизнью.
При осмотре его личных вещей в комнате общежития, кроме одежды, была обнаружена фотография покойной матери и кусок бумаги, на котором его рукой было написано «сюда больше не приду». Сосед по комнате сказал правоохранительным органам, что не видел П – ва, потому, что он ушел рано утром.
По данному факту было много разговоров: одни говорили, что его специально толкнули под поезд, потому, что «наделал много косяков в зоне», другие полагали, «что просто ему было не «вмоготу» жить на свободе, потому, что он был не в теме».
Учитывая, то, что с данным человеком я был знаком достаточно продолжительное время и видел его в разных ипостасях, с большой долей уверенности, могу сделать вывод о том, что с жизнью он расстался сознательно. Алкоголем он себя нагрузил под завязку для смелости, чтобы забыться, а потом уйти. Ну, а, что касается причин, то их тут, может быть только две. Первая связана с потерей близкого и единственного родного человека – матери. Вторая – это несовпадение реального с желаемым. Он не мог вписаться с социальную роль: он потерял свою определённую социальную значимость в рамках своего социального окружения.
Рассматривая родственников, приезжающих на свидания в учреждения, где отбывают наказания мужчины, необходимо отметить, что приезжают, правда, не очень часто, сёстры. Но, в основном это относится к той части женщин, которые воспитывали своих братьев в связи с потерей родителей по разным жизненным обстоятельствам.
Как правило, им, как старшим сёстрам, приходилось быть ответственными за их воспитание. Говоря иначе, выполнять материнские функции. Здесь нужно отметить, что в подавляющей части на свидания приезжают та часть, которая не смогла создать семью.
Здесь необходимо сказать, что свою собственную семью данной категории женщин создать достаточно сложно, Ну, во – первых, состояние большой ответственности за судьбу брата заставляет откладывать создание собственной семьи как — бы на потом, давая возможность брату получить образование и профессию. Во – вторых, после того, когда брат достигает определённого возраста и готовности к самостоятельной жизни, появляется желание, так сказать, отдохнуть, пожить для себя и перевести дух. Именно в этот период брат и попадает в места, как говориться, не столь отдалённые. Вот опять появляются заботы о том, когда приехать и что привести родному брату.
Рассуждая о родственниках женского пола, приезжающих на свидания в мужские исправительные учреждения, нельзя обойти вниманием, вопрос заключения браков в период отбывания наказания, который с каждым годом приобретает все большую актуальность.
Категорию женщин, заключающих брак с мужчинами, отбывающими наказания в виде лишения свободы, можно разделить на две группы. Так первая группа женщин – это те, с которыми осужденные мужчины были знакомы лично, как правило, у них «сердечные» отношения были до назначения наказаний осужденным. Некоторые на момент заключения сожительствовали, сейчас такие отношения именуются гражданским браком.
Ко второй группе относятся женщины, которые называются «заочницами», иначе говоря, знакомство по переписке. Такой вид знакомства, на мой взгляд, является просто искусством, который имеет несколько этапов. Так первый этап предполагает поиск подходящего человека. Кандидатуру можно найти в объявлениях «Хочу познакомиться» или просто «Знакомства».
Познакомится, можно при помощи соседа, который может порекомендовать свою родственницу или знакомую. Кроме того можно спросить у других знакомых «сидельцев» которые могут иметь адрес «заочницы».
После этого начинается процесс переписки, здесь одним из важных моментов является написание первого письма, содержание которого должно, что называется, «зацепить» женщину. Для этого можно использовать свой личный потенциал, а если его нет или не хватает, тогда используются трафареты или помощь «специалистов», которые имеются в каждом исправительном учреждении.
Одним из определяющих условий успеха «завязывания» отношений является получение ответа на первое письмо. После этого необходимо вызвать к себе интерес, для этого необходимо показать себя хорошим человеком, который совершил преступление, став жертвой обстоятельств. Но, не смотря на это, остался человеком, на которого можно положиться.
Тут нет смысла чего описывать, достаточно посмотреть фильм Василия Макарыча Шукшина «Калина красная». Только там он отсидел, как говорят, от звонка до звонка, ну некоторые женщины не дожидаются окончания срока наказания своих возлюбленных и подают заявления на регистрацию брака.
Конечно, такое происходит не сразу после первого письма, проходит ни один месяц и ни один год, но, тем не менее, таковые факты имеют место быть. Вот только далеко не все зарегистрированные браки с лицами, отбывающими наказания не столь долговечны.
Ну, что мы все о женщинах, которые заботятся о своих мужчинах, которые по злому умыслу или по не знанию, а может по простоте душевной, оказались в условиях изоляции от общества.
К большому сожалению, в места отбывания наказания, которые находятся за колючей проволокой, попадают и женщин, заметим, что не так уж, и редко. Уже давно преступность перестала быть сугубо мужским явлением.
Криминологи, исследуя женскую преступность, находят много общесоциальных и социально психологических, которые способствуют совершения преступлений женщинами. При этом все больше ими совершается тяжких и особо тяжких преступлений.
К осужденным женщинам больше всего приезжают мамы и сестры, мужей, как правило, у них нет. Много из них и отбывают наказания за нанесение тяжких телесных повреждений и убийства своих мужей. При этом они об этом не жалеют, а скорее наоборот, считают, что поступили справедливо.
В связи с этим на свидания к ним приезжают мамы, дети и сестры, но реже чем к осуждённым мужчинам. При этом они больше всего ждут приезда своих детей. Конечно, и мужья приезжают, но это та категория женщин, которая отбывает наказания за экономические преступления.
Мне приходилось некоторое время работать в женской исправительной колонии, хочу сказать, что зрелище не из приятных, если не сказать просто удручающие. Хотелось, чтобы таких учреждений было как можно меньше.
Однако, говорить об этом в условиях сегодняшних социально – правовых реалиях, наверно, преждевременно, но верить в надо, тогда обязательно наша жизнь будет лучше и спокойнее.
Нам когда-то говорили, что скоро коммунизм, все люди будут честными, а тюрь исчезнут сами по себе. Но жизнь распорядилась совсем иначе.
Иван Арионович Ким гвардии рядовой обыватель